Огюст де Лиль-Адан - Будущая Ева [Ева будущего]

Прежде всего объясню вчерне, не вдаваясь в подробности, что обеспечивает андреиде возможность двигаться, а затем продемонстрирую, как она это делает.

На шейках обоих бедер вы видите золотые диски, чуть вогнутые, похожие на крышку часов и величиною с полновесный доллар.

Оба диска чуть заметно наклонены один к другому и закреплены на длинных подвижных стержнях, вмонтированных в бедренные кости.

В состоянии покоя каждый стержень выступает над шейкой бедра примерно на два миллиметра, чем обеспечивается зазор между золотым диском и шейкой.

Оба диска соединены криволинейной кулисой из стальных пластинок; точно посередине кулисы расположен — сейчас он в свободном состоянии — хрустальный сфероид весом около восьми фунтов. Он герметичен и заполнен ртутью. При малейшем движении андреиды сфероид начинает скользить вдоль кулисы от одного золотого диска к другому.

А теперь посмотрите сюда: видите, тут и тут, на верхней части ног, — по маленькому стальному рычажку, состоящему из двух частей, которые, раздвигаясь, свободно входят в стальную втулку. Один конец этой втулки крепко приклепан с внутренней стороны к спинной части доспехов, над поясом гибкости; другой изнутри присоединен к передней стороне ног.

Когда андреида лежит, как сейчас, обе части каждого из рычажков сложены под острым углом друг к другу в той части ее тела, которая обожествлена у Венеры Каллипиги. Заметьте, втулка, в которой находится вершина угла, расположена ниже, чем концы рычажков.

А вот тут, видите, прочные стальные проволочки: начинаясь на уровне легких, они кончаются там, где передняя часть рычажков припаяна к ногам.

Переплетаясь, проволочки эти образуют жгут, скользящий по передней части рычажка.

А вот то, что заменяет ребра, — выпуклые стальные стержни, они находятся под нагрудником, и когда сомкнуты, стержни эти оттягивают и удерживают оба переплетения, изолируя от прочих частей механизма.

По существу, таким образом почти воспроизводится процесс ходьбы у человека, и хотя двигательный аппарат человека не так нагляден, как у андреиды, различие между ними чисто ВИДИМОЕ. Впрочем, что за важность, главное, чтобы андреида могла ходить!

Стальные нити переплетены достаточно прочно, так что при сигнале «движение» они вызывают небольшой наклон торса вперед.

Над рычажками, как видите, два магнита, к каждому присоединен вот этот провод; а вот и основной провод, управляющий процессом ходьбы, он подключен к динамомашине, расстояние между ними всего три сантиметра — как раз толщина изоляционной прокладки.

Индуктор тянется в грудную полость. Там оба провода, присоединенные к ножным магнитам, воспринимают от него динамический импульс тока; подается же импульс поочередно, так как в одном проводе ток появляется, лишь когда выключатель отключает другой провод.

За исключением тех моментов, когда андреида лежит или когда срабатывает выключатель, хрустальный сфероид непрерывно перемещается от диска к диску. Это позволяет андреиде сгибать ноги поочередно.

А теперь продемонстрируем, как совершается процесс ходьбы.

Допустим, сфероид остановился в правой голени. Благодаря зазору, диск прогибается под тяжестью шарика и в конечном итоге провод получает сигнал генератора.

Флюид передается магниту, мгновенно повышая его мощность. Магнит притягивает катушку, сердечник которой сделан из магнитной стали. Рычажок распрямляется и, соответственно, разгибается нога. Однако же она не замирает в воздухе, поскольку свое действие оказывает вес башмачка и ступни; таким образом, нога опускается на землю, а длина шага составляет сорок сантиметров. Сейчас объясню, почему андреида не заваливается набок.

Когда башмачок касается земли, магнит коленного сустава принимает динамический импульс, и коленный сустав распрямляется.

При этом все происходит очень плавно: движения совершаются последовательно! Когда же андреида обретает телесность, не уступающую по эластичности человеческой плоти, движения станут вполне естественными. Ведь и у людей они резковаты, но резкость смягчается мышцами. Подвигайте сочленения скелета — какая резкость, автоматичность. Плавность нашим движениям придают, повторяю, мышцы и, разумеется, одежды.

Коснувшись одной ногой земли, андреида замерла бы в этой позе, но, когда коленный сустав распрямляется, стержень золотого диска, придавленного хрустальным сфероидом, выталкивается наружу, выступая сантиметра на три над бедренной костью. Диск, соответственно, оказывается в наклонном положении. Хрустальный сфероид опускается, соскальзывает ко второму диску, сталкивается с ним и останавливается.

Второй диск в свою очередь прогибается под тяжестью сфероида, и тогда втулка падает сама собой в свое серебряное гнездо, а рычажок распрямляется и, мягко перенося тяжесть торса на ногу андреиды, позволяет ей воспроизводить процесс ходьбы сколь угодно долго — в соответствии с количеством шагов, записанным на валике, или с сигналом, поданным через посредство перстня.

Следует отметить, что весь механизм устраняет излишнюю поспешность в движениях. Она была бы неуместна, например, когда андреида опускается на колени, словно во власти мистического экстаза, подобного экстазу, в который впадает лунатик, погружающийся по воле гипнотизера в состояние каталепсии, либо истеричка под воздействием герметически закупоренного флакончика вишневой настойки, когда его держат на расстоянии десяти сантиметров от ее позвоночника.

Непрерывная смена сгибаний и разгибаний придает походке андреиды истинно человеческую непосредственность.

Что же касается легкого шума, непрерывно вызываемого соприкосновением сфероида с дисками, его совершенно заглушит телесная оболочка — такова ее магическая сила. Впрочем, даже доспехи заглушают этот шум настолько, что он слышен только в микрофоне.

IV

Вечная женственность

Каин. Вы счастливы?

Сатана. Мы Могущественны.

На лбу лорда Эвальда поблескивали капли пота, похожие на слезинки; он не сводил глаз с лица Эдисона, которое теперь было ледяным. Молодой человек догадывался, что за этим потоком слов, скрежещущим и сугубо позитивистским, кроется единая и уходящая в бесконечность мысль, проникнутая двумя чувствами.

Первое из этих чувств — любовь к Человечеству.

Второе — безнадежность, пронзительная, словно крик, самый неистовый и в то же время самый холодный, самый напряженный и долгий — быть может, он долетал до небес! — какой когда-либо испускал человек.

И в самом деле, все, что говорили эти двое (один — своими расчетами, преображенными в художественное описание, а другой — своим безмолвным согласием), можно было бы перевести следующими словами, обращенными бессознательно к великому Иксу первопричин:

«Юная подруга, которую ты соблаговолил послать мне некогда в незапамятные времена, кажется мне ныне жалким подобием сестры-нареченной, и я не могу более признать печати твоей на том, что одушевляет ее пустую оболочку, а потому не могу видеть в ней спутницу жизни. Увы, мое изгнание кажется мне еще тягостнее, если мне приходится видеть в ней всего лишь игрушку моего бренного тела, в то время как ей следовало бы обладать священным очарованием, приносящим утешение и пробуждающим в моей душе воспоминание о том, что мы утратили, ведь глаза мои так устали глядеть в пустое небо! Столько веков позади, столько бед — мне наскучила непрестанная лживость этой тени! И меня не влечет более трясина Инстинкта, куда она соблазняет и манит меня, вынуждая думать — неизменно и тщетно, — что она и есть моя любовь.

Вот почему я, недолговечный путник на этой земле, не знающий, откуда пришел, нынче ночью явился в этот склеп и при помощи древней запретной науки пытаюсь — со смехом, пронизанным всей грустью Человечества, — претворить в явь хотя бы мираж — всего лишь мираж, увы! — той, которую ты повелел мне ждать в неизреченном твоем Милосердии».

Да, такого примерно рода мысли прятались под анализом сумрачного шедевра.

Меж тем ученый прикоснулся к миниатюрному сосуду, помещавшемуся в грудной клетке андреиды: запаянный, прозрачный, он был наполнен почти доверху чистейшей водой, над которой виднелась крупная угольная таблетка, поддерживаемая невидимым штоком; таблетка тотчас же погрузилась в воду. Заурчал электрический ток.

Внутренняя полость каркаса приобрела видимость живого организма, искрящегося и туманного, переливающегося золотом и молниями.